Народный депутат, глава Украинской добровольческой армии Дмитрий Ярош в интервью телеканалу "112 Украина" рассказал о том, кто мог убить Жилина, как работает УДА и об обстановке в зоне АТО.
Добрый вечер. Когда убили Жилина, я вспомнила, как мы с вами обсуждали израильскую операцию "Гнев Божий". Как вы считаете, это "гнев Божий", зачистка ФСБ или случайность?
Ярош: То, что гнев Божий, сомнений у меня нет. Но вот чьими руками это гнев осуществлен – здесь есть вопросы. Очень хотелось бы надеяться, что наши спецслужбы наконец начали работать в направлении ликвидации террористов, повлекших ту войну, которую мы имеем сейчас на нашей земле.
- Есть ряд лиц, которые на сегодня являются военными преступниками. Есть список этих людей. Как скоро их ждет наказание, если мы не сможем это сделать по закону?
- Существует некий диссонанс. Меня уже два года никак снимут с розыска Интерпола, куда внесли по представлению России. Но при всем при этом недавно я видел информацию, что в отношении Гиви и Моторолы было отказано объявить их в розыск. Европа даже не считает почему-то их преступниками. Тем более, военными преступниками.
- Возможно, мы мало даем информации и документов по этому поводу?
- Возможно, не дорабатывают наши правоохранительные органы.
- Для Европы только же доказательства нужны.
- Да, в этом есть проблема. Но я убежден, что охота и сейчас на них идет. Мы видели несколько примеров проведения попыток операций по ликвидации именно этих людей. К сожалению, они были неудачными, но всему свое время под солнцем. Я думаю, что гнев Божий их так же настигнет.
- Вы недавно говорили, что Россия активно насаждает в Донбассе свою агентуру. А что делаем мы? Есть ли в Украинской добровольческой армии (УДА) сотрудничество со спецслужбами по этому поводу? Есть ли ваши люди в оккупированных районах?
- Я не могу давать конкретную информацию. С начала войны наши бойцы работали, и работают сейчас, за линией фронта, выполняя те или иные задачи украинских спецслужб. Конечно, ресурсная база, российская и украинская, не идет ни в какое сравнение, но при всем при этом направление существует: обеспечение информацией о передвижении террористических групп и тому подобное. Информация разнообразна, и она поступает постоянно. В том числе, благодаря и нашим бойцам.
- Что говорит агентура о том, что происходит за линией фронта?
- Население очень неоднородно, и неоднородно относится к той так называемой власти "ЛНР-ДНР". Проукраинские настроения существуют, конечно, но не в таком процентном отношении, как хотелось бы. Но есть стабильный слой проукраинских граждан, и это, собственно, и вдохновляет нас на то, чтобы как можно быстрее освободить эти территории. Как в "ДНР", так и в "ЛНР" существует разгул бандитизма. Но формы воздействия на ситуацию могут отличаться: там идет открытая зачистка неугодных, а там – какая-то закамуфлированная (кто-то грибов каких-то наелся). Но при всем при этом эти образования не имеют никакой перспективы, и я думаю, что даже Россия это прекрасно понимает. Такая политика уже началась. Я сейчас говорил с комбатами, и они говорят, что тишина на фронте полная. Пожалуй, и Россия уже влияет на этот процесс. Посмотрим, что будет в ближайшее время.
- Кому подчиняется Украинская добровольческая армия? Какова ее численность? Кто ею командует? Какие задачи она ставит перед собой?
- Украинская добровольческая армия – это регулярные войска, созданные на базе боевых подразделений ДУК. Соответственно, руководство этими подразделениями, которые есть и на фронте, и в тылу (отряды теробороны), осуществляю на данный момент я. Но реально на фронте они, конечно, подчиняются командованию АТО, выполняют абсолютно все приказы, распоряжения в течение всего военного конфликта. Мы не имеем сейчас какой-то турбулентности в отношениях между добровольцами и командованием АТО. Это одни из самых боеспособных подразделений. Я не могу называть их конкретной численности, но это тысячи людей, которые есть и на фронте, и в тылу.
- Вы подчиняетесь конкретно Минобороны или ведомству Авакова?
- На данный момент, согласно действующему законодательству, какого-либо прямого подчинения нет. Но существует командование АТО, и если подразделения расположены в зоне АТО, то, соответственно, они командованию АТО и подчиняются. А мы знаем, что руководят этой операцией Генеральный штаб и представители Генерального штаба, которые раз в несколько месяцев меняются на фронте. Поэтому у нас (и у меня лично) и с Генеральным штабом, и с СБУ, и с Минобороны абсолютно нормальные отношения. А я еще ко всему являюсь советником начальника Генерального штаба, курирую вопросы добровольческих подразделений, остались пока без статуса. Отношения нормальные, рабочие. Работаем.
- В чем функциональность и эффективность Украинской добровольческой армии, если сравнивать с частями Нацгвардии или частями ВСУ?
- В Нацгвардии очень специфические задачи. В начале войны "Донбасс", "Азов", батальон Кульчицкого были на первой линии обороны, а сейчас – на второй: блокпосты и т. д. То есть функционал совершенно разный. Подразделения же УДА изначально находятся на передовой линии все время и выполняют задачи по непосредственному противодействию российским террористическим бандам. Это, безусловно, огромный опыт. Если в 14-м году это были добровольческие отряды, то сейчас это люди, которые действительно за 2,5 года приобрели очень большой боевой опыт. Структура вырисована очень мотивированная: люди уже 2,5 года на фронте, и никто не хочет ехать домой. Мы сейчас столкнулись еще с такой тенденцией, что ребята, отслужившие в ВСУ или в Нацгвардии, сейчас в очередь становятся в наши подразделения, так как отношение командиров и подчиненных совсем другие. ВСУ, в сравнении с 14-м годом, очень выросли. Но при всем при этом образ мышления и действия, прежде всего командного состава, все же остались советские. У нас же нет той советизации. Возможно, это и есть главный стимул, чтобы воевать в наших рядах. Нет такого армейского дебилизма и всяких других вещей.
- Сегодня официально командующим УДА является вы?
- Можно и так сказать, я не акцентирую особого внимания на этих должностях. На данный момент я координирую деятельность всех этих подразделений, которые у нас есть: 5-й, 8-й батальоны, управление военной разведки, снайперская служба, медицинский батальон "Госпитальеры", учебный центр сейчас запускаем, построили казарму на 370 мест по натовскому образцу. Понятно, что система достаточно мощная, и плюс еще отряды теробороны.
- А кто финансирует сейчас УДА?
- Находим деньги. Это наш отечественный бизнес, и крупный в том числе. Есть сети магазинов, которые нам помогают продуктами, строительными материалами.
- А кто дает деньги? Ведь людям нужно платить зарплату?
- К большому сожалению, в таком подходе, чтобы ежемесячно выплачивать материальную помощь, здесь системности нет. В свое время "Фонд обороны Украины" помогал, перечислял деньги.
- А кто занимается у вас финансовой логистикой?
- У нас есть подразделение, которое отвечает за обеспечение, за тыл. Есть, собственно, заместитель по вопросам тыла. Эти люди тем и занимаются. Опыт у них большой. В последнее время к нам из диаспоры поступает снаряжение, бахилы, приборы ночного видения. Мы диаспоре очень благодарны. Есть люди, которые отвечают за конкретные направления. Но когда это большой бизнес, то приходится и самому встречаться. Многие из тех людей, с которыми я общаюсь, видят угрозу существованию государства, а, следовательно, и собственному бизнесу.
- Вас не обидело, что вам не предложили официальной должности в украинской армии?
- Мы УДА держим для того, чтобы была какая-то позитивная альтернатива ВСУ, именно для того, чтобы был пример, куда идти. В какой-то степени, конечно, УДА – это положительная, мотивационная альтернатива. Если бы я ставил себе целью делать какую-то военную карьеру, то, включив определенные политические рычаги, можно было бы достичь такой цели. Но я перед собой такого не ставил, поэтому меня это совсем не обижает. Должности советника Генштаба достаточно для того, чтобы была полная координация и взаимодействие добровольческих подразделений и ВСУ. Мы ищем форму привлечения и легализации. Будет хорошо, если пройдет законопроект. Если не пройдет... Сейчас принят закон о силах специальных операций. Возможно, туда.
- Если нужны какие-то решения от власти, с кем вы общаетесь?
- По войне я больше общаюсь с начальником Генерального штаба. На коллегии Минобороны и нашего комитета по вопросам обороны и нацбезопасности обсуждали определенные вопросы с Полтораком. С МВД мы не пересекаемся.
- Многие из воинов АТО, добровольцев отдали свое здоровье. Они – герои. Между тем, многие из них остались работы, не на что лечиться и тому подобное. Все ли сделало наше государство для этих людей?
- Без них не было бы Украины. Хотя в то же время были и тысячи отказников из мобилизованных, которые не хотели идти в атаку. Это было массовое явление, к сожалению. Государство не выполняет всех обязанностей перед этими людьми. Нет для инвалидов мест в больницах. Везде бюрократия, и это просто убивает. Особенно когда с фронта сюда приезжаешь. Если бы мы так воевали, как они работают ... то москали были бы уже в Киеве.
- Но мы, вроде бы, создаем госпитальную медицину, фронтовую.
- Нужны реабилитационные центры, где бы речь шла не только о возвращении физического здоровья, но и о психологической реабилитации. Это делается, но очень медленно идет. Это советская система, которая может через десять лет что-то выполнить, а это надо уже сейчас.
- Как вы считаете, почему люди, которые сумели через волонтерство встроиться в государственную машину, оказались карьеристами, зачастую нечистыми на руку?
- Многие не выдерживают испытания властью. Но я вижу, собственно, тех, кто не пошел во власть и до сих пор помогает подразделениям ВСУ. Честь и хвала этим людям.
- Должны ли мы понять уже, что надо рассчитывать на собственные силы?
- Я – украинский националист, а это одна из догм украинского национализма – расчет на собственные силы украинского народа. Подключив все ресурсы, мы можем остановить агрессию России даже своими собственными силами. Хотя, конечно, международная поддержка, это всегда плюс. Но в той же Европе основную ставку надо делать на Польшу, страны Прибалтики, потому что они знают, что такое российская агрессия. На Великобританию, которая занимает последовательную антироссийскую политику и является одним из основных игроков в мире. Здесь надо заключать двусторонние союзы с конкретными странами, которые я назвал.
- Как вы считаете, кто виноват в том, что сепаратисты на свободе, что идет наркотрафик через Счастье? Что происходит?
- Мои подразделения находятся там, где нет наркотрафика, потому что это самые горячие точки на фронте. Я слышу такую информацию, но не знаю фактажа. Понятно, что это отсутствие политической воли это прекратить, потому что это все прекращается очень легко.
- Как бы вы это прекратили?
- Я бы нашим подразделениям, мотивированным, поручил бы физически ликвидировать канал поставки наркотиков или других незаконных вещей. Мы бы это сделали в течение нескольких дней. Но это – "ни войны, ни мира", когда идет торговля с оккупированными территориями под прикрытием, там наши граждане, – приводит к таким последствиям. Ребята стоят на блокпостах, им платят соответствующие деньги, очень большие, которые они никогда в ВСУ не получат, и это их деморализует полностью. А тут еще возможно привлечение со стороны российских спецслужб, потому что это крючок. Так нельзя воевать.
- Есть ли у вас внутри УДА своя служба безопасности?
- Безусловно, без таких структур на войне ни в коем случае нельзя. Мы наблюдали одну попытку засылки агентуры в наши ряды, и такие попытки им удавались, но, слава Богу, мы их нейтрализовали.
- И собственная контрразведка у вас тоже есть?
- Безусловно.
- На каком этапе идея с комитетом национального действия?
- Мы его создали. В июне мы провели конференцию в Днепре, там было несколько участников. Это движение "Свободные люди", который представляют Левус и Высоцкий, Тарас Стецькив со своей группой, это "Союз офицеров" – генерал Скипальский. Это определенная платформа, еще не организация.
- Эта платформа станет основой для партии, о которой вы говорили год назад?
- Да. Мы работаем довольно последовательно, я еще поездки по Украине осуществляю, веду различные переговоры. Это государственная правоцентристская сила, которая может стать третьей силой, по сути, в этих разборках между одними и другими, что я и в парламенте наблюдаю. И там нет тех, кто прав. Собственно, нужно создать что-то настоящее, и такое, чтобы имело представление о чести, о достоинстве, о совести. И действительно работало для народа.
- Может ли в будущем быть предложение, чтобы все, у кого национальная идеология является платформой, объединились?
- Безусловно. Я на это и работаю. Роль лидера меня не очень интересует. Все может быть. Все здоровые национальные силы могут объединиться. Для такого объединения требуется несколько вещей: во имя чего это создается, задачи, которое стоят перед ним, и кто чего конкретно хочет. Чтобы все действовало в системе и не мешало национальным интересам.
- Почему нельзя создать денежные каналы, которые помогли бы встать на ноги национальному движению в стране?
- В свое время я три года работал в подчинении у покойной Славы Стецько и неплохо знаком с диаспорой. Знаю, сколько десятков и сотен миллионов долларов ушло на разные проекты в Украине. Особенно во времена Оранжевой революции, Революции достоинства. Многие авантюристы туда приезжают, прокачивают их, везут сюда деньги, и эти деньги деваются неизвестно куда. Поэтому я говорю, чтобы и к нам относились осторожно со всем этим. Есть много приглашений поездить по миру, но у меня сейчас нет пространства для маневра – Интерпол и другие вещи не очень позволяют. Но мы работаем и в этом направлении. Мы создали общественную организацию "Государственническая инициатива Яроша" и через нее стараемся работать. Диаспора уже входит в структуру в Европе.
- Как изменился Ярош за эти два года?
- Больше жизненного опыта получил. И стало труднее принимать решения.
- От каких иллюзий избавились?
- Я был в политике с 1988 года, просто непубличной. Именно иллюзий у меня почти и не было – ни во время революции, ни после.
- Вы выдали дочь замуж. Вы довольны зятем?
- Пока что да. Он 2,5 года на войне – командир роты в пятом батальоне.
- Тяжело будет вашим женщинам.
Спасибо за беседу.