Яна Зинкевич о волне самоубийств среди ветеранов АТО

Опубликовано admin - пн, 21/05/2018 - 12:29
Яна Зинкевич

Международный опыт учит, что волна самоубийств среди ветеранов начинается через 7-10 лет после того, как они возвращаются с войны.

Об этом пишет командир медицинского батальона "Госпитальеры" Яна Зинкевич.

"К сожалению, нам тоже не избежать этого явления. Вопрос  лишь в его масштабах и способны ли мы их уменьшить. Ответ надо искать в средствах психологической реабилитации для разных групп населения: ветеранов, вынужденных переселенцев, волонтеров, семей бойцов, детей погибших и тяжелораненых. Если не волноваться из-за проблем этих людей, то они очень быстро могут перейти на другой уровень: душевные травмы неминуемо провоцируют проблемы со здоровьем (онкология, обострение хронических болезней и тому подобное). У нас в целом в стране нет нормальной культуры обращения к психологам: достаточно распространен предрассудок, что раз обратился к реабилитационному центру, то должно быть стыдно, потому что ты больной, имеешь какие-то серьезные отклонения. Если это есть среди жителей мирных городов, то что и говорить о ветеранах.

Есть ошибочное мнение, что психологическая помощь нужна человеку, когда он уже вернулся с войны. Но в действительности это не так. Должно быть несколько этапов сопровождения. Первый - отбор людей в войско, когда следует проверять на психическую выносливость, потом в учебном центре должны объяснять, что такое боевой стресс и как его преодолевать. Этого звена, которое постоянно работало бы, теперь нет. Непосредственно в зоне АТО функцию психологов в настоящее время по большей части выполняют капелланы, но это не совсем профессиональный уровень. Когда же в подразделении у кого-то из бойцов обнаруживают признаки очевидных психических (уже не психологических) проблем, такого бойца направляют в госпиталь с дальнейшим психосоматическим лечением (что не плохо). Но если правильно построить работу военных психологов и привлеченных лиц, то количество таких случаев, конечно, можно было бы существенно уменьшить, именно предотвращая возможные проблемы и постоянно работая с личным составом в течение всего времени службы.

Еще один очень важный момент - это выход подразделения из фронта в пункт постоянной дислокации. На таком этапе возможна долговременная работа с бойцом для минимизации проблем, которые уже появились, и дальнейшей учебы работать с боевым стрессом перед следующим этапом службы. Занятие по преодолению страха, стресса, аккумулирования собственных ресурсов для развития - все это понадобится и после возвращения к мирной жизни. Понятно, что нужны постоянные мониторинг и общение с ветеранами, которые уже закончили службу. Например, предоставить возможность бойцам и семье посещать созданные центры психологической помощи и реабилитационные центры в меру потребности. Даже просто организовывать мероприятия, чтобы человек не чувствовал себя одиноко, имел круг общения. Нужная социальная реабилитация: содействие в поиске работы, помощь в налаживании семейных отношений или создании новых. Семью, в свою очередь, следует загодя готовить к тому, как правильно принять ветерана, найти с ним общий язык, если они заинтересованы в сохранении отношений и эмоционального комфорта, облегчении состояния партнера или близкого человека.

У нас уже есть волонтерские организации, которые работают по международным стандартам с людьми, которые имеют психические боевые травмы, например, "Побратимы". Они имеют курсы подготовки для семей бойцов. Важно, что эти организации работают по принципу "равный равному", который, кстати, в настоящее время действует в большинстве стран, которые пережили масштабные боевые конфликты. Суть его в том, что психологи и остальной персонал в реабилитационных центрах являются по большей части выходцами из ветеранской среды. Это значительно упрощает диалог и углубляет доверие. Не стоит забывать одной популярной фразы: на войну можно пойти, из нее можно прийти, но не вернуться. Однако на энтузиазме проблему не решить.

В наших масштабах реабилитация должна происходить на общегосударственном уровне. Волонтерские инициативы просто не потянут такой объем заданий. Еще нужно учитывать общую атмосферу деления и дробления, свойственную нынешним волонтерскому и ветеранскому движениям: о большой солидарности и эффективности говорить нет смысла. Война длится уже свыше четырех лет: люди истощаются, устают, есть необходимость трудоустраивать их и выплачивать им зарплату. Те, кто мог в первые месяцы-годы помогать бесплатно, теперь тоже нуждаются в средствах для существования, если они продолжат работу. Все, что наработали в 2014-2015-ом, начинает угасать. Конечно, надеюсь на создание министерства по делам ветеранов. Оно должно было бы взять на себя немало трудов, которые в настоящее время распылены между многими разными ведомствами (свыше 40), которые уже имеют определенное направление, но делают это не всегда эффективно и профессионально.

Еще один важный момент - подготовка психологов. Сейчас их у нас часто учат при педагогических, технических, но не при профильных медицинских вузах, военно-медицинских академиях или в пределах международных проектов с соответствующим опытом. Все же нам всем нужно быть социально активными, развивать себя и свои проекты. Не стоит возлагать слишком большие надежды, что о нас, ветеранах, будет заботиться кто-то другой, в частности и государственные органы. Хоть в нужный момент надо оказать им всю необходимую поддержку ради следующих ветеранов, а также тех, кто так и не сможет "вернуться" из войны".